Боль победы. Страница 2

Все последнее время Шанти пребывала в облике человеческой девушки, создав свой образ сама, чем очень гордилась. Она до мелочей слепила тело девицы, перешептываясь с Антаной и надолго уединяясь с ней в спальне, где имелось огромное, в рост человека зеркало – одна из драгоценностей короны.

В один прекрасный день Шанти выпорхнула из спальни и предстала перед Андреем. Он долго откашливался, так что на его глазах выступили слезы. А потом потребовал, чтобы она прикрылась чем-нибудь – не дай боже кто-то увидит и решит, что они тут втроем с императрицей занимаются свальным грехом.

Однако для себя отметил, что девицу Шанти с Антаной слепили довольно соблазнительную. При этом новый облик отражал бесшабашный нрав драконицы. Зеленые глаза смотрели насмешливо и дерзко, будто их обладательница не боялась ничего на свете и не верила, что с ней может случиться что-то плохое.

Образ девушки был выбран не случайно. На похоронах императора Шанти увидела в толпе драконов, судя по всему – старейшин племени. Она почувствовала их удивление, возмущение, ярость – драконица была эмпатом, и могучим. Посовещавшись, решили: Шанти будет рядом с императрицей как ее охранница и подруга. А какой облик пристало принять императорской наперснице? Уж конечно, не черной кошки, в обличье которой Шанти пересекла две страны, сидя у Андрея на плече. Странно было бы, если б императрица играла в настольные игры с черной кошкой. Вряд ли бы придворные это оценили.

Вот так и стала жить во дворце Шанти, девушка из глубинки, дальняя родственница Антаны, ее фрейлина и подруга – по версии для придворных.

В свет Антана не выходила, штата фрейлин не набирала, сославшись на невозможность вести обычный для императриц образ жизни из-за беременности и связанного с этим недомогания. Это было враньем. Антана и сама являлась оборотнем, а они, как известно, обладают могучим здоровьем, так что ее беременность протекала вполне даже приятно и не тяжело.

Впрочем, после родов Антане все равно придется забыть о затворничестве, но женщина, как могла, оттягивала этот момент. Ну не любила дочь купца все эти балы, приемы и церемонии. За что бывала порицаема своим тайным мужем – Андреем.

Они решили подождать с оформлением своих отношений до родов – вот родит, а потом уже Андрей разведется с Олрой и женится на вдовствующей императрице, став принцем-консортом и регентом при будущем императоре Балрона.

Олра до сих пор его любила, но он ее – нет. Оставались еще какие-то дружеские чувства, однако прежняя страсть ушла. И Олра была сама виновата в этом, отвернувшись от Андрея тогда, когда он предложил ей все, что мог дать, – свою любовь, верность и саму жизнь.

Ничто не проходит бесследно. Остался плод их любви – Олра скоро должна была родить. Раньше, чем Антана. Ведь их с Олрой любовь случилась на несколько месяцев раньше…

Олре уже тяжело было выходить в свет, и, оставив свои политические и коммерческие дела, она сидела дома, ожидая схваток и справедливо полагая, что стоит ей отправиться к графине Суран или баронессе Амбуг с визитом, как она тут же родит где-нибудь в углу кареты. Такая перспектива ее не прельщала.

– Что, нельзя было подождать, когда дождь хоть ненадолго прекратится? – канючила Шанти, выпятив нижнюю губу, розовую и пухлую, совсем как настоящая. Если не знать, что за ней скрывается непробиваемый металлизированный хитин…

Андрей встряхнул головой, отгоняя желание ухватиться за розовую губу и завопить: «Ты замолчишь нафиг?!», побарабанил пальцами правой руки по сиденью и с надеждой спросил:

– Может, пообедать хочешь?

– Надеешься заткнуть мне пасть куском мяса? – усмехнулась Шанти. – Так ты же не дашь есть сырое! Чтобы по нему текла сукровица, такая сладкая, такая свежая! Вам, людям, обязательно надо обуглить эти куски, а потом, чавкая и клацая тупыми зубами, вы будете пытаться оторвать от них мелкие, как кот нагадил, кусочки!

– А может, в трактире кто-то подерется и ты выкинешь его в окно? – продолжил Андрей, не оставляя попыток чем-то заинтересовать капризулю.

– Щас прям! Они при тебе драться не будут! Знаю уже! Все будут тихие и нудные! Они же при виде тебя все обделываются, тебя каждая собака знает! А тем более что с нами целая армия дармоедов! Вон сидят, как вороны, на своих тощих, мерзких лошаденках и мечтают, чтобы тебя пронесло – как кара за то, что ты потащил их из теплых казарм под проливной дождь!

– О боже мой! Ну почему бы и тебе не быть тихой! – не выдержал Андрей. – Занудства-то в тебе хоть отбавляй! А вот тихой тебя можно сделать, только заткнув пасть тюком сена!

– Да-да, заткни мне пасть! – с надрывом, завывающим голосом подхватила драконица и, хитро усмехнувшись, добавила: – И чего, если заткнешь? Я все равно по мыслесвязи могу говорить! Голову-то мне не отрубишь! Впрочем, от тебя всего можно ожидать, – добавила она, подозрительно покосившись на злющего Андрея. – Ладно-ладно, не зыркай, как… оборотень на охоте. Молчу-молчу. Так чего мы там смотреть должны, на заводе?

– Средства для затыкания пасти особо говорливым драконам, – сварливо ответил Андрей, поглядывая в окно на нахохлившихся в седлах гвардейцев. От них и правда исходила такая волна тоски и недовольства, что он даже поежился – его, как мутной водой, окатило чувствами солдат. Быть эмпатом иногда вредно для здоровья.

– Это чего, куски мяса нас ждут, что ли? – переспросила, притворившись непонятливой, Шанти. – Так-то я не против хорошего куска мяса.

– Поздно. Я передумал тебя кормить, – прищурился Андрей. – Нет, это не мясо. Приедем – увидишь. Тем драконам, которые испытают на себе эту штуку, не поздоровится.

– Я себя чувствую предательницей рода, – вздохнула драконица. – Помогаю злейшему врагу драконов!

– Не был я никогда злейшим врагом драконов, ты же знаешь. И люблю тебя, мою строптивую и злобную сестренку, нежной любовью. Это оружие против плохих драконов, тех, которые хотят вечно манипулировать людьми и которые, кстати, сами нарушили договор, вмешиваясь в дела людей. А кроме того, они скоро, уверен, пожелают лишить меня твоего общества, а еще – самой жизни. А я как-то привык к тебе, да и хочется пожить подольше и посмотреть – что там за горизонтом.

Шанти помолчала и удрученно ответила:

– Прости. Я и вправду что-то не очень хорошо себя веду. И ничего не могу с собой поделать! У меня такое сильное раздражение на этот дождь, на грязь, на отсутствие солнечного света, на эти тучи… и на скуку. Пытаюсь себя сдерживать – и не могу. Я не хотела тебя обидеть. Я тоже тебя люблю, братец. Ты и вправду стал мне родным, так же как мама, например. И плевать на этих драконов – что поделаешь, если они такие идиоты! Будем учить их вести себя правильно. Мы обязательно победим, уверена. Мы не можем не победить!

– Надеюсь, – согласно прикрыл глаза Андрей. – Ну все, пошли? Приехали. Возьми вот зонтик. Платье намочишь, а ты его сегодня первый раз надела. Кстати, оно тебе к лицу, зеленый шелк к зеленым глазам – очень красиво.

– Правда? – улыбнулась довольная Шанти. – А я думала, ты не заметил…

– Женщины, женщины… – пробормотал Андрей и толкнул дверцу остановившегося экипажа.

Лесенка уже была откинута, он сошел на мощенный камнем двор завода и подал руку драконице, легко спорхнувшей со ступенек. Над ней с хлопком раскрылся зонтик, и крупные капли дождя отбили свой вечный танец, наполняя пространство ровным гулом.

– Иди сюда! – Шанти властно и заботливо потянула Андрея за рукав под кожаное сооружение, украшенное золотой росписью. – Промокнешь! Я понимаю, что ты мужчина, самец и бла-бла-бла, но ведь неприятно, когда льется за шиворот.

Андрей усмехнулся, и они, скрываясь под большущим зонтом, направились к двум мужчинам, стоявшим под навесом. Те что-то яростно обсуждали и не сразу заметили советника императрицы и его спутницу. Только когда Андрей был в двух шагах от спорщиков, они обернулись и нестройно поприветствовали вельможу, синхронно поклонившись ему чуть ли не в пояс.

– Ладно-ладно! Без церемоний! – досадливо махнул рукой Андрей. – О чем спор? Вы, кажется, готовы друг другу глаза выцарапать!